Гранатовое зернышко  - Мария Акулова

– Люблю тебя, Амина, – в какой-то момент Мир перестал вслушиваться в содержание ее пламенных речей, а просто ловил интонации, будто впитывая ее в себя и в миллионный раз понимая, что именно он сегодня будет защищать. Ее спокойствие, свое право на нее перед другими, их право на счастье, пусть даже она это часто отрицает.

– Будь осторожен, Мирка, – и действительно ведь чувствует. Сомнений нет.

Дамир скинул, вышел из машины, направился в помещение.

Заходя в зал, шепнул:

– Иншаллах16.

На все воля божья. Все будет так, как должно быть. А правда на его стороне. В этом Мир не сомневался.

***

Народу собралось знатно – мужчин пятьдесят в небольшом душном зале. Мир оглянулся, кивнул пару раз, видя знакомые лица друзей, но ни сам ни к кому не подходил, ни к нему никто не лез. Все понимали, что сейчас ему не до того.

Как и Шахину, который был уже здесь. Стоял на ринге, на котором им предстояло сцепиться, в майке, штанах-спортивках, как и у Мира, в кроссах, наматывал на руки бинты. Так, по идее, и рукам и морде, по которой собирались бить, должно было бы стать полегче. У Мира в сумке лежали такие же.

Они с соперником даже кивками не обменялись. Просто встретились взглядами – одинаково тяжелыми, а потом разошлись, оба сжимая от злости кулаки.

Если изначально речь действительно шла о защите чести в связи с инцидентом в Бабочке, то после того, как Мир узнал у Людмилы все подробности произошедшей с Аминой и ее родными трагедии, причина для драки сменилась.

Ставки были повышены. Теперь речь шла о полной свободе Амины. Ведь Шахин до сих пор считал ее чуть ли не своей собственностью. Мир же чаял надежды на то, что она когда-то посчитает его своим… пусть даже собственностью. В этом случае формулировки не так важны. Лишь бы лед начал таять.

Весь ужас ситуации состоял в том, что и Мир, и Шахин считали себя одинаково правыми. Мир ни за что не позволил бы ему приблизиться к Амине, Шахин же не считал, что предъявленные на нее Миром права имеют хоть какой-то вес.

А победить в схватке сегодня должен был только один. И второму придется смириться. За соблюдением решения будет следить вся община.

Бой начался в тишине. В тишине длился и в ней же закончился. Никто не кричал, подбадривая Мира или Шахина, все присутствующие морщились каждый раз, когда один из бойцов попадал по другому, когда брызгала кровь.

Братьям по крови было сложно смотреть на то, как их изнутри разъедает вражда, а Мир с Шахином чувствовали друг к другу только ненависть.

– Она моя, Дамир, с четырнадцати лет мне обещана, – Шахин провел по рассеченной брови, стирая заливающую глаза кровь, а потом замахнулся, всаживая удар Миру под дых. Так, что Дамир отступил на три шага, впечатавшись в канаты, но тут же ответив Шахину очередным ударом в лицо.

– Никогда твоей не была, в том-то и дело. Всегда меня ждала… – и еще одним ударом, и третьим… Болело все, перед глазами кружилось, на языке чувствовался привкус крови, но драться нужно было до последнего. Пусть и пропуская практически все удары, но пытаясь в ответ бить в два, в три, в четыре раза сильней…

Шахин рассмеялся, сплевывая – так же кроваво, как сам Мир недавно. Потом замахнулся, не попал, еще раз замахнулся – промазал, третий раз совершить ошибку Мир не дал – заехал в печень. Вот только собирался сильно, а получилось только слабо чиркнуть.

– Ждала… как же, – Шахин отскочил к канатам, создавая в их драке небольшую паузу. – К русскому гниде в постель она прыгнула… а не ждала, – и снова сплюнул, но теперь уже с искренним презрением.

А Мир не выдержал – заревел, рванул навстречу, стал не драться, а избивать. Бил за себя, за Амину, за Илью, как бы странно это не звучало. В какой-то момент понял, что его оттаскивают, попытался протереть залитые кровью и потом глаза, увидел, как Шахин сползает по канатам на пол, понял, что победил, отрубился…

Дальше доказывать никому ничего не нужно. Его победа засвидетельствована. Провидение признало его правым. Амина свободна. Шахин прав на нее не имеет, впрочем, как и сам Мир. Но ему права на нее сейчас и не нужны, лишь бы простила…

***

Он не помнил, как оказался дома, не знал толком – лицо Лалы, которая суетится над ним – сон или явь, сколько проспал – не знал, сколько звонков от Амины пропустил – не ведал. Только когда выныривал из бреда, пытался сложить несколько слов в связную мысль – «Амине ни слова»… И надеялся, что окружающие ее поймут.

Ему повезло – поняли. На третий день оказалось, что Лала – не сон. Ее к нему выдернули друзья. И если бы не она – лежать ему сейчас в больнице, объясняя, откуда столько синяков, гематом, кровоподтеков и прочих красот.

Хотя сестра и пыталась вразумить ребят – отвезти брата в больницу на такси, но они не дали. Вот так и лечила студентка первокурсница своего непутевого любимого старшего брата…

На четвертый день он сам набрал Амину – соврал, что замотался на работе, поэтому все забывал перезвонить, отвечал смс-ками, которые на протяжении этих трех дней за него строчила Лала, напридумывал с три короба каких-то новостей, стоя в ванной и внимательно разглядывая свое заплывшее местами синее лицо, придерживаясь одной рукой за раковину, передал приветы Краевским, пообещал, что встретит… Через три дня… Положил трубку и потерял всякую надежду на то, что до ее приезда успеет «зажить».

***

Скандала не было. Как ни странно, еще до начала отношений Амина закатывала их с превеликим удовольствием, а уже будучи вместе – куда реже, но уж если скандал – то по поводу.

А в этот раз она просто все поняла… и ничего не сказала.

Мир встретил их в аэропорту. Она увидела его издалека – ускорилась, потом еще ускорилась, расплылась в улыбке, но стоило подойти достаточно близко, чтобы разглядеть «узоры» на лице – запнулась. На мгновение во взгляде мелькнул вопрос, а потом потух – зато зажглась дикая злость.

Молча подошла – вручила чемодан, обогнула по крутой дуге, направилась к машине.

Молчала всю дорогу, не поддерживала попытки Людмилы с Николаем как-то их разговорить.

Молчала, когда они уже выгрузили Краевских с чемоданом в квартире Амины.

Мир думал, что Амина так тут и останется – но женщина удивила. Пока они с Краевскими чаевали, Амина собрала уже другую сумку – поменьше. Вышла из квартиры, вернулась в машину, села…

Видимо, это было указание ему идти следом и ехать дальше – к себе домой. Мир так и сделал.

Амина молчала, волоча ту самую новую сумку к лифту в доме Мира самостоятельно. Нарушила молчание только чтобы ответить на попытку мужчины забрать ее.

– Тебе нельзя, придурку, – полоснула взглядом, словно кнутом, а потом поперла дальше – сама.